Уварова Ирина Павловна

Насколько я понимаю, у нас не будет разговор как у театральных критиков, которые приезжают в город раз в год. В какой-нибудь город и начинают разбор спектакля. Это было бы слишком печально для нашей жизни. Я хочу начать вот с какого момента: несколько лет назад мы собирались здесь, говорили на эту тему, и был жив Новацкий, который неизменно играл вертеп, каждый год. Вертеп собирался у него дома, и это было большое событие. Надо было найти определенного мальчика, который будет петь в этом году, а этот мальчик не будет петь в этом году, потому что у него какие-то не те данные. Масса всяких обстоятельств, связанных с ... мелочных, вроде, но совершенно необходимых: какая свечка... Я помню, что они делали вертеп для Покровского. Значит, Назарити сделал ящик, первый вообще, представляете, что это такое. Ящик..... на Руси не видел, по-моему никто. Потом мы специально ездили в Киев, смотрели как устроены прорези в верхнем этаже, как должны куклы по этим прорезям двигаться, каким мехом нужно это обшивать. Пока Тараканов резал кукол, важно было найти материю на занавес. Две занавески. Внутри с обоими обошлось. Новацкий вынул из кого-то кусок старых обоев с золотом и с тиснением, и там было все как надо. А вот с занавесками... Они должны были быть очень легкие, они должны были быть очень красивые. А это 80-е, вы ж понимаете, сколько материй легких и красивых можно было купить в магазине.

А я в это время делала костюмы в театре “Ромэн” и приволокла оттуда изумительные старинные тряпки. По-моему еще Тышлер из них мастерил костюмы. И одна была дивная фиолетовая, только цыган может такую тряпку... А другая еще более красивая малиновая, и сгорели они у нас обе моментально. Отчего, собственно говоря, сгорели? Как будто бы цыган у нас в нижнем этаже вертепа не работает! Работает спокойно. Все это требовало каких-то особенных дел. Ты все время ощущал себя в поле некоего чрезвычайного действа, подготовки, которое требует от тебя сосредоточенности. Это нельзя делать между делом. Это не то, что театр который выпускает сегодня , завтра “Конька-горбунка”, а в перерыв вертеп - у него ничего не получится. Совершенно другая форма сосредоточенности внутренней, человеческой. Вот это вот очень интересный момент. Чем она объясняется? Что все мы стали такие набожные и такие религиозные? Нет, дело не в этом. Масса религиозных и набожных людей вообще вертеп не пойдет смотреть, скажет, что это грех, лучше он в церковь пойдет. Куклы-то это в общем для серьезного человека вещь подозрительная. Почему возникла вдруг такая потребность в вертепе, почему она нарастает и не покидает нас? Здесь есть какая-то тайна, и эту тайну я не думаю, чтобы мы сейчас смогли разрешить.

Когда мы в первый раз собрались здесь поговорить о вертепах, это было года четыре - пять назад, я вспомнила мои любимые слова из Федора Соллогуба, у которого в одной пьесе некая дама говорит:”Сейчас спрашивают, а почему будем играть? От вас самих будет зависеть, будет ли сыгран спектакль, или это будет мистерией.” Вот эти вот слова замечательные. Что такое мистерия, кроме того, что она таинство? Она акция, которая что-то производит в мире. Может быть останавливает наводнение, спасает народ от чумы........

(вторая сторона первой кассеты)

...мне об этом говорят, к этому я уже тоже могу привыкнуть, и это поразительно, да. “Богородица” мне не сказать по-украински, переводил мне ...., когда они идут и поют - пастухи. А она им говорит: “Вы не с Украины ли идете, пастухи, что так сладко забираете, хорошо поете?” -“Да”. Естественно с Украины, откуда еще могут идти пастухи что бы петь... Вот это вот очень важный момент кроме таинства, это -" здесь и сейчас".

У кого есть шестой Рождественский номер нашего ... , вы посмотрите, там мы так и делали по главам: Христос родился в Японии, Христос родился в ..., Христос родился в Монтерее, потому что это действительно каждый раз событие, происходящее именно сегодня, именно здесь.

И на эту тему я притащила вам кое-какие вещи, чтобы показать. Но это я думаю не так... Я не во всех ваших вертепах поняла, что он родился сегодня и здесь. Я не поняла, когда он родился: в древние времена? -Понимаете, вот этой вот привязанности в наших вертепах я не почувствовала. Это не упрек. Весьма вероятно, вы имеете полное право на такую трактовку. Полное право........ Что это именно здесь произошло? Ничего подобного, он сделал такой вот тихий перенос во “Время” вообще. Но в принципе вертеп что-то теряет, когда он не может своим собственным голосом крикнуть об этом событии. Что тетка Мария сегодня родила сына, что хочешь с этим, то и делай. И это есть один из признаков тех вертепов, которые я в жизни видела, полюбила и привязалась к ним. И поскольку мы решили не разбираться с тем, что мы видели у вас, так как общие замечания вам сказала Анна Федоровна, частные кое-какие я еще тоже вам скажу. Но я хотела бы сказать вам о тех нескольких событиях вертепной моей жизни, которые я так с собой и ношу.

Сергей Брижань и Михаил Николаев, художники из города Хмельницкий, в соседнем театре поставили вертеп. Перед этим они приезжали. А дело в том, что раз в два года в Луцке происходит. Значит, первый год они приехали . С семьей Брижань - его жена актриса, девочка поющая - они сыграли самый простенький вертеп дома. Миша Николаев сделал, цветочечками расписал, все очень просто, достойно и скучно. Я это уже знаю. Я это многократно вижу. В этом ведь тоже очень серьезный момент. Вы не думайте, что так вертеп можно всегда смотреть только получая от этого удовольствие - ах! - ничего подобного. В рождество, если Пульхерии Ивановне приносили вертеп, так это ж было событие на весь год: если к ним добирались и показывали вертеп. А если их показывать пятнадцать штук сряду? Тогда начинаешь терять к ним отношение.

Я хочу вам сказать про этот Брижанский странный вертеп. По сцене ходили гигантские существа. Они были космичны. Это были актеры вот на таких как вы ... На них были стеганые халаты неописуемой красоты, и это было самое поразительное, потому что Миша Николаев брал в музее орнамент, он совпал с парфянскими росписями. А волхвы - выходцы именно из тех персидских земель, из персидских земель сюда вот и пришли. Они были фигуры космоса, да еще в шапках таких. Я таких больших существ вообще на кукольной сцене не видела. Была этажерочка с обычным событием, это я уже видела, это мне уже было неинтересно. Был год змеи, и когда внизу происходило некое веселое действо, когда цыганка наворожила и казака укусила змея .Эту змею вытащили на всю сцену . Это был год змеи, это был великий полоз. Ну это ладно, Это было смещение объемов. Вот куда меня привело самое сильное потрясение этого спектакля.

Казак женится на казачке. ... У них там такая маленькая комнатка и тут масса - масса маленьких деток у них уже на... И вдруг открывается ситцевая стенка, а там деревенский иконостас: во всю стену портреты предков. Вы только подумайте - вся родословная этой семьи. Как в деревне вешают: дедушка, бабушка ... Вот эта вот вся ... И она вдруг сразу дала какую-то невероятную глубину происходящему. Ну а что? Мы кутью на Рождество едим. Мы же предков на Рождество поджидаем, между прочим. Мне украинская старушка однажды рассказала, как они приходят на Рождество, куклы же приходят на Рождество. Не те, которые в вертепе, а которые предки. А как они приходят? Они, говорит, прозрачные такие куколки по стенке слезают. Там им стол у стенки ставим, чтоб они закусить могли.

И вот эта вот вся история новорожденного, связанная с предками, впервые для меня осуществилась в рождественском театре. Но больше всего меня убило следующее. Когда я их спросила: “Ребята, где вы набрали эти фотографии?” Они сказали: ”В театре. Это все люди, которые работали в театре, мы их взяли из отдела кадров.” Вот, представляете меру упрощенности. Как это все стало органично, свое и абсолютно сближено.

Я вспомню сейчас мельком еще один спектакль из города Безансона, который приехал в Луцк в свое время, который поставил ситуацию в нынешнюю жизнь. По городу Безансону во Франции идет святое семейство, естественно их никто не пускает. Я бы посмотрела эту ситуацию сегодня ...Не пускает их один парень, который ремонтник гаражный. Он их пустил к себе. Это же декорацию какую надо было привести! Надо было привести пол-автобуса, ржавые крышки, скаты какие-то, они еще застряли в дороге. Спектакль нельзя было поставить, потому что не было вот этой необходимой декорации. Хотя в сущности ее можно было набрать в Луцке в любом, конечно, гараже. Но она вот должна была быть, ни вола, ни осла, а куски автобуса и резины - и родился он.

Что же произошло на утро? На утро открылись ворота, и весь город пришел их поздравлять. Оказывается, они осознали, какое великое событие случилось. Шла вся мэрия, шла вся буржуазия, люди разных эпох - 18-ого века, 17-ого - они все шли с подарками, счастливые люди, и ангелы сидели наверху на такой приступочке и очень смеялись. Вот этот спектакль я запомнила как чрезвычайно глубокий и сильный, что ли. Он незабываемый, и веселый он был, и острый, и остроумный. И здесь и всегда повторяться будет .. И чудо будет, в том, что он все-таки родился, потому что ... К вопросу об ангелах - частое замечание - как человек, который с ангелами много имел дело по прикладной части, могу сказать из чего ангела сделать очень трудно в вертепном театре решить. Во-первых, натаскиваем голубиные перья. Это такая пошлость, не дай Бог, выкидываешь сразу. Ну ни одних своих ангелов в своих вертепах я не любила. Нежно полюбила только в двух случаях, хотя ... они не оказались, а просто они были хороши.

Это был совсем деревенский вертеп в городе Киеве. У меня была старуха-сторожиха, которая умела вязать корзиночки и лебедей из белых ниток, а потом в сахар опускать. И вот она связала двух таких сахарных ангелов. Я не могу сказать, что они были очень эффектные, они были очень любимые.

Всякая традиция имеет одно страшное свойство. С одной стороны, когда ты ее соблюдаешь, ты рано или поздно от нее обалдеешь, она становится невыносимой, потому что нужно жить в циклическом закрытом обществе - тысячу лет, две тысячи, три тысячи лет назад, где все это и будет прокручиваться. Но в таком обществе уже никто не живет даже на Новой Гвинее, следовательно происходят какие-то другие вещи, и что-то меняться обязательно будет. Мне довелось видеть знаменитый театр... в Молдавии , который перевернул всю мою жизнь, заставил заниматься народным театром навсегда. Это было удивительно. Журнал “Театр” послал меня написать очерк о народном театре, почему не написать? Я приехала, написала, его опубликовали. Я поняла, что с этой минуты моя жизнь кончена, потому что в нем ничего нет. Языка нет. Мы не обладаем способом его постижения и описания. И все покатилось, можно сказать, извините. Но что я тогда очень ясно поняла: вот идет шествие, оно традиционно. Оно очень красиво, оно все в серебре, в золоте, идут мощные такие воины. Воинов нужно украшать. Что же у них на этих высоких тиарах? А у них гербы Советского Союза. Сколько в Советском Союзе республик, столько у них гербов. Потешно? Прогрессивные московские журналы категорически отказывались печатать такой пропагандистский советский материал. Действительно, замечательно. Они искренно выделяли категорию власти, они ее выражали, они ее выделяли таким образом. Один раз я видела в шествии шлем космонавта, сделанный из серебряной бумаги. И тогда мне стало казаться, что значит все уже можно сюда ввести, и оно уцелеет. И ничего подобного. Это идет тебе в поддавки. Давай шлем, давай шляпку, хочешь - давай цилиндр, лапти... Бац1 И ты не заметил, когда все развалилось. Этот аппарат древнего ритуализированного театра и любого ритуализированного действа, устроен таким образом, что в нем будет работать сам по себе вечный двигатель. Работать и работать и допускать внешний мир, но ровно настолько, насколько он не помешает действию механизма. А вот когда он помешает действию механизма, я не знаю. Почему в Безансоновском спектакле он не помешал? Я не знаю. Продолжал действовать, несмотря на все современные реалии, которые туда вошли.

Я не могу вспомнить, сейчас будете мне все вместе напоминать, читала я это где-то или придумала сама. Что в вертепе младенцу показывают маленький вертепчик. Приносят ему спичечный коробок, перед ним проигрывается все вертепное действо, а он при этом зритель и смотрит. По-моему это все-таки где-то написано. Трудно предположить, что я такое придумала. Во всяком случае, эта идея сама по себе мне очень нравится. Как говорит святой Христофор, перенося Христа младенца через воду. Он берет самое маленькое, что может быть, и когда он идет через воду, выясняется, что предела тяжести нет, он его вот-вот уронит. Это меньше малого и больше большого. Вот главная мера, что ли священного младенца. Он меньше малого, как всякий рожденный человек, и больше большого как идея Божества. Может быть, на этом самом месте будут всегда в выигрыше те спектакли ... Действа, понимаете, те действа, где соотношение чуда - в смысле сакральности, мистериальностии человеческого присутствия - будет находится в очень точном равновесии. Меня иногда раздражало,что в конце начинают цыганки плясать... Вроде бы, ну зачем? Но наверное, это совершенно необходимо. В своих вертепах я это не любила. Самое замечательное, что я в конце концов поняла, в чем дело. Потому что это - сын человеческий. И это то человечество, ради которого ему и придется все вытерпеть. Плачет он о том, что Адам и Ева взяты в плен.

Слово А.Ф.Некрыловой
Слово О.Л.Глазуновой